Своё название этот московский район получил от дворцовой Хамовной слободы. Здесь жили ткачи — хамовники.
Хамовная слобода
В XVII в. в Москве широкое распространение получает ткачество — производство различных тканей и тканых изделий, которые находили применение как в одежде, так и в интерьере (скатерти, полотенца, салфетки и т.д.). Тканая продукция в значительном количестве требовалась на нужды царского двора, немало ее уходило и на рынок. Основными поставщиками хамовной (ткацкой) продукции в Москве являлись Кадашевская и Хамовная слободы. В отличие от более многочисленных кадашей, производивших полотно, из которого делалось бельё для государева семейства, хамовники занимались тканьем столового белья для дворцовых нужд, а название их профессии происходит от старинного слова «хамьян», обозначавшего один из сортов недорогой шёлковой ткани.
Возникновение Хамовной слободы относится к концу XVI в., когда сюда, в излучину Москвы-реки, переселили ткачей из деревни Константиновка близ Твери и поэтому первое время их поселение именовалось Тверской Константиновской слободой, а с XVII в. — Хамовной. По своим размерам она была довольно большой: в 1638 г. здесь считалось 38 дворов, а в 1653 г. — уже 90.
Тверские ткачи получали участки земли при условии выполнения хамовного дела на дворец: каждый двор обязан был выработать определенное количество материала пропорционально занимаемому участку. За нормальный участок в 240 кв. саженей полагалась полная норма выработки, или целое «дело», за половинный участок — «полдела» и т.д. Всего в Хамовниках в начале XVII в. считалось 29 «дел», в конце XVII в. — 51,75 «дела». В среднем за год в слободе производилось до 230 кусков полотна. От других повинностей и служб жители слободы были освобождены, а за свой труд получали денежное и хлебное жалованье (в среднем 1 рубль и 6—7 четвертей ржи или овса за одно «дело»). Сама слобода находилась в ведении Царицыной мастерской.
Центром Хамовной слободы стала церковь Николы, что в Хамовниках. Впервые она упоминается как деревянная в 1625 г., а в 1657 г. значится уже каменной. Существующее ныне здание храма было построено несколько позже — его заложили в мае 1679 г., а освятили летом 1682 г. Любопытно, что в 60-х годах XVII в. близ Хамовников, на Девичьем поле пытались бурить скважины для добычи соляного рассола.
Свою производственную направленность слобода сохраняла почти весь XVIII в. При Петре I для нужд армии в Хамовниках был основан казенный Хамовный двор (его прядильное отделение упоминается здесь с 1707 г.). Но работала фабрика с большим убытком для казны и поэтому в 1718 г. была передана в частные руки группе лиц во главе с известным мануфактурщиком того времени Иваном Тамесом, с тем, чтобы на ней производились «полотна, и скатерти, и салфетки, и тики добротой против заморских». Сведений об Иване Павловиче Тамесе сохранилось немного. Судя по имеющимся данным, он был сыном одного из английских мастеров, которых Петр I пригласил в Россию из Западной Европы во время «великого посольства» 1697—1698 гг. Позднее ему удалось выделиться из их среды благодаря своим талантам. Сохранилась характеристика Тамеса, оставленная известным писателем XVIII в. П.И. Рычковым, который в детстве был отдан к нему для обучения языкам, бухгалтерии и коммерции: «Сей господин Тамес был муж великого сведения не только в коммерции, но и во многих других делах, и за его разум и многие полезные проекты к заведению и распространению в России разных мануфактур находился в особливой милости у его величества, высокославные памяти государя императора Петра Великого».
Полотняная фабрика Тамеса долгое время считалась самой крупной в Москве. В 1720 г. на ней трудился 841 рабочий и имелось 443 стана, располагавшихся в разных местах первопрестольной. В Хамовниках же находилось только ее прядильное отделение. Получив управление над мануфактурой, Иван Павлович первым делом приступает к расширению производства, его концентрации в одном месте, и для этих целей он уже в 1720 г. прикупает в Хамовниках несколько соседних участков. К 1725 г. он становится единоличным владельцем мануфактуры.
После смерти И.П. Тамеса в 1729 г. фабрикой стал управлять его сын Иван, который продолжил дело отца. В 40—50-е годы XVIII в. его мануфактура с 300—400 станами являлась по-прежнему крупнейшей в Москве. Под руководством Ивана Тамеса она продолжала действовать вплоть до 70-х годов XVIII в., но в следующем десятилетии вынуждена была под давлением внешних обстоятельств прекратить производство, как и остальные полотняные мануфактуры в первопрестольной. К этому времени Хамовники уже окончательно вошли в состав столицы, и дальнейшая их история неразрывно связана с судьбами города.
Саввинская слобода
По соседству с Хамовниками располагалась Саввинская слобода, память о которой сохранилась в названиях Большого и Малого Саввинских переулков. Слобода была связана с историей небольшого Саввинского монастыря — родового богомолья московских бояр XV в. Добрынских. Впервые эта обитель упоминается в завещании 1454 г. Петра Добрынского: «Се аз… дал есмь в дом пречистыа Богородицы и своему господину Ионе митрополиту киевскому и всеа Руси монастырь святого Савы, на Москве на посаде, и со всем тем, что к тому монастырю потягло». С тех пор обитель стала владением митрополитов, а затем патриархов всея Руси, которые довольно часто бывали здесь и имели патриаршие хоромы. Об их существовании становится известно из одного документа 1637 г., в котором сообщалось, что «киот с деисусы поставлен в Саввинском же монастыре перед патриарши хоромы в сенях».
Для обслуживания патриаршего хозяйства вблизи обители возникает небольшая слобода, первое упоминание которой относится к 1565 г. Сохранилось ее описание XVII в.: «Патриаршая вотчина, Саввинская слобода, на берегу Москвы-реки, Горетова стану, а в ней 32 двора бобыльских, людей в них 68 человек, кормятся на Москве всякою работою». По данным 1638 г. в ней считалось 35 дворов.
В середине XVII в. монастырь, бывший до того мужским, преобразуется в женский под названием «Ново-Саввинский Киевский, что под Девичьим монастырем». Определение «Киевский» было не случайным: первые монахини прибыли сюда из Киева. Но женская обитель не смогла конкурировать с расположенным поблизости Новодевичьим монастырем и просуществовала здесь недолго. Из сообщения 1690 г. выясняется, что к этому времени она прекратила свое существование и была обращена в обычную приходскую церковь. Чуть ранее прекратила свое существование и монастырская слобода, тяглецы которой в середине XVII в. были распределены между черными сотнями Москвы.
Новодевичья слобода
Более известной была история расположившейся по соседству с Саввинской монастырской Новодевичьей слободы, которая самым тесным образом переплелась с историей Новодевичьего монастыря, основанного в 1524 г. В отличие от Зачатьевского «стародевичьего» монастыря на Остоженке, он стал именоваться Новодевичьим.
С самого начала эта обитель служила важным пунктом в обороне Москвы, защищавшим подступы к столице с запада. Монастырские стены являются сложным фортификационным сооружением, с различными видами боев, а в плане представляют собой неправильный четырехугольник периметром 840 м, с угловыми круглыми башнями, между которыми поставлены еще восемь четырехугольных. Стратегическое значение монастыря особенно было оценено в Смутное время, когда в период осады столицы он переходил несколько раз из рук в руки. И после событий начала XVII в. в нем постоянно размещались ратные люди, для которых около угловых башен специально были выстроены стрелецкие караульни. Часть стрельцов проживала в монастырской слободе, в которой, по данным 1638 г., насчитывалось 132 двора. К 1678 г. их число уменьшилось до 93. Центром слободы являлась церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи, первые сведения о которой дошли с 1625 г.
Ростовская слобода
В XIV в. земли по соседству с ней, в районе современного Бородинского моста, становятся владением ростовских владык (позже митрополитов), и здесь возникает Ростовская слобода. В 1412 г. ростовский епископ Григорий поставил здесь каменную церковь Благовещения Богородицы. В 1456 г. великий князь Василий Темный провожал досюда чудотворную Смоленскую икону Божьей матери. Ростовские владыки продолжали владеть здешними землями и в XVII в. Документы этого времени фиксируют здесь обширное подворье ростовских владык, окруженное дворами их «работных людей». По описанию 1646 г., в слободе значились 7 крестьянских дворов (20 человек) и 25 бобыльских (51 человек). А «кормятся московскою работою», — уточняет источник. В 1678 г. на подворье стояли два митрополичьих двора, в одном из которых останавливались приезжавшие из Ростова митрополичьи дети боярские, а на другом — крестьяне.
Слободка Чудова монастыря
Но этими слободами монастырские владения в этом районе отнюдь не ограничивались. Неподалеку от Крымского брода в XVII в. существовала слободка Чудова монастыря. Она была очень небольшой по размерам: в 1638 г. в ней насчитывалось всего 8 дворов. Ее возникновение самым непосредственным образом связано с кремлевским Чудовым монастырем, который был основан митрополитом «всея Руси» Алексеем в 1365 г. По преданию, он разместился на месте ханского конюшенного двора, подаренного ханом Джанибеком митрополиту в память чудесного исцеления последним ханши Тайдулы. С самого начала Чудов монастырь, как ставропигиальный, всегда находился в ведении митрополитов, а затем всероссийских патриархов, а в XVI—XVII вв. его именовали иногда даже лаврой.
Будучи придворной обителью, Чудов монастырь являлся крупным землевладельцем. Достаточно сказать, что перед секуляризацией церковных имуществ в 1764 г. ему принадлежало около 18600 душ крепостных. Для ведения хозяйства обители требовалась земля для поселения монастырской обслуги, но выделить ее в Кремле, где монастырь был буквально зажат между стенами и другими зданиями, не представлялось возможным. Поэтому в качестве выхода ему был предложен земельный участок для подворья близ современной Крымской площади с выходом на Москву-реку, по которой можно было сплавлять дрова и другие громоздкие припасы почти непосредственно до обители. Дворовая и огородная земли были отданы монастырю в 1613 г. На этом участке вскоре были построены два каменных и несколько деревянных строений.
Несмотря на то, что монастырская слободка исчезла здесь уже в XVIII в., обитель продолжала владеть участком даже после секуляризации вплоть до 1917 г.
Семчинское
Одним из древнейших московских сел, расположившихся на территории современного района, являлось село Семчинское, находившееся между нынешними Остоженкой и Пречистенкой. Впервые оно упоминается в первой духовной грамоте Ивана Калиты, составленной в 1331 г. На протяжении двух столетий оно обязательно упоминалось в завещаниях московских князей. В XV в. Семчинское являлось одним из ближайших к городу сел и упоминается в московской губной записи середины XV в., более известной как «Запись о душегубстве». По соседству с ним находился Самсонов луг. По духовной грамоте князя Юрия Васильевича, брата Ивана III, умершего в 1472 г., оно отошло к великому князю.
Название села Семчинского встречается и в летописях. При описании московского пожара 21 июня 1547 г. сообщается, что «бысть буря велика, и потече огнь, якоже молниа и пожаръ силенъ, промче въ единъ часъ Занеглимение огнь и до Всполиа Неглимною, и Черториа погоре до Семчинъского селца». Приблизительно в середине XVI в. оно сливается с городом. Свидетельство тому находим у летописца, согласно которому Иван IV распорядился взять его в опричнину, вместе с близлежащими городскими дворами: «Повеле же и на посаде улицы взяти въ опришнину отъ Москвы-реки: Чертолскую улицу и з Семчиньскимъ сельцомъ и до всполья».
Центром села являлась находившаяся на Остоженке церковь Успения Богородицы. Храм документально известен лишь с 1625 г., но, несомненно, существовал значительно раньше. В 1668—1670 гг. он был перестроен в камне. Название сельца Семчинского в известных нам источниках встречается еще в 1625 г., но в середине XVII в. прежние вольности сельчан были уничтожены, и с этого времени здешняя жизнь окончательно сливается с судьбой остальной Москвы. С этого времени здесь упоминается Чертольская четверть сотни у Пречистенских ворот.
Киевцы
Еще одним селом по соседству с Семчинским являлось село Киевцы. О его существовании узнаем из названия церкви Николая Чудотворца, «что в Киевцах», которая когда-то располагалась в районе современной Пречистенской набережной, на берегу Москвы-реки. В литературе, вслед за Н.М. Карамзиным, это село обычно связывают с рассказом родословцев о прибытии в Москву на службу к Ивану Калите боярина Родиона Нестеровича со всем своим двором в 1700 человек. Помимо обширных владений в ближайшем Подмосковье — в районе речки Всходни, ему, очевидно, досталось и это одно из ближайших к городу сел, где им была построена церковь Николая Чудотворца на самом берегу Москвы-реки.
Однако этому предположению противоречат очевидные факты. Храм впервые упоминается в сохранившихся источниках лишь с 1625 г. При этом он носил тогда уточнение «позади Зачатейского монастыря, за Чертольскими вороты». И только с 1657 г. у него появляется определение «что в Киевце, у Москвы-реки, на берегу». Данное обстоятельство позволяет думать, что это определение связано с событиями XVII в. В 1654 г. жители Киева присягнули царю Алексею Михайловичу, после чего разразилась русско-польская война. Именно с этого времени в Москве появляются выходцы с Украины, для поселения которых была выделена земля в этом районе, который стал именоваться Киевцем.
Здешняя церковь была деревянной, а в 1691 г. ее перестроили в камне. Но берег постоянно подмывался водой, и во избежание окончательного разрушения храм был разобран в 1772 г.
Вплоть до XVII в. эти земли, ценные своими заливными лугами, оставались малозастроенными. Об этом свидетельствует уже само название здешней улицы Остоженки, образованное от стогов сена, раскидывавшихся по всполью. Поэтому неудивительно, что здесь возникают слободы, так или иначе связанные с животноводством.
Стадная слобода
Нынешний Кропоткинский переулок ранее назывался Стадным, по Стадной слободе, где жили княжеские пастухи. О ней же напоминает и современный Молочный переулок. Главным храмом слободы являлась церковь святого Власия, издавна считавшегося на Руси покровителем скота. На него были перенесены верования, связанные с языческим богом Белесом. Именно по этому храму получил название соседний Власьевский переулок. Хотя впервые церковь св. Власия, «что на Козьем болоте» впервые упоминается в 1625 г., нет сомнения, что она существовала и ранее.
Конюшенная слобода
Однако главной здесь являлась дворцовая Конюшенная слобода, занимавшая обширную территорию на месте нынешних Гагаринского и Староконюшенного переулков. Слобода дворцовых конюхов образовалась близ Сивцева Вражка в начале царствования Ивана IV, когда царские конюшни были переведены с Кулишек на Чертолье.
Слобода была одной из самых больших в Москве (в 1632 г. в ней значилось 199 дворов, а в 1653 г. — 190 дворов). Ее главной артерией был нынешний Гагаринский переулок, который вплоть до начала XIX в. именовался Старой Конюшенной улицей. Центром слободы являлась церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в «Старой» или «Большой» Конюшенной. Собственно говоря, это определение храм получил после того, как в конце XVII в. после одного из частых московских пожаров дворцовую слободу конюхов перевели от Пречистенки за пределы стены Земляного города близ большого поля, получившего название Девичьего, и где она стала известна под названием Новой Конюшенной слободы.
Новая Конюшенная слобода
Перенос Конюшенной слободы во многом объяснялся и тем, что к середине XVII в. конюшенное ведомство достигло громадных размеров. По свидетельству Григория Котошихина, в этот период число царских лошадей вместе с рабочими и стрелецкими, доходило до 44 тыс. На содержание конюхов, число которых в одной Москве достигало 300 человек, кроме денежного жалованья, шли еще особые пошлины за продажу лошадей, их клеймение, сбор с бань в столице и т.п. Всем этим ведал особый Конюшенный приказ. О его значении говорит хотя бы тот факт, что с конца XV в. должность конюшего, бывшая до того сравнительно невысокой, становится одним из высших дворцовых чинов. Достаточно упомянуть то, что в конце XVI в. это звание носил Борис Годунов, что ставило его выше всех прочих бояр. О размахе конюшенного хозяйства можно судить по тому, что в 1573 г. Конюшенный приказ обслуживали 424 человека, среди которых видим конюхов стремянных, повинность которых была «всегда бытии с государем» ( «у стремени») в походах, конюхов стадных, подковщиков, мастеров седельных и др.
Центром новой слободы стала приходская церковь Неопалимой Купины. Сооружение храма, по преданию, было связано с интересной легендой, согласно которой однажды дворцовый конюх Дмитрий Колошин был обвинен в преступлении и попал в судебные передряги, из которых, казалось, не было выхода. Но помог случай. Бывая в Кремле по делам, конюх имел привычку молиться у иконы Неопалимой Купины, прося Богородицу о помощи во всех своих нуждах. Та не замедлила прийти ему на выручку и явилась во сне царю Федору Алексеевичу, объяснив, что конюх ни в чем не виноват. Государь призвал Дмитрия и объявил о своей милости, а тот в знак благодарности выстроил в слободе храм во имя иконы. Но данное предание является не более чем позднейшей легендой. Из документов конца XVII в. выясняется, что в действительности храм был освящен в 1683 г. «по челобитью приходских людей Конюшенной слободы всяких разных чинов». Тогда в ней значилось 78 дворов «конюшенного чину». Вскоре храм был перестроен в камне и простоял до 1930 г.
Сама же слобода просуществовала до XVIII в., когда ее территория вошла в состав города, а память о ее существовании сохранилась лишь в названии Новоконюшенного переулка.
Стрелецкие слободы
Ближе к городским укреплениям в этом районе находились стрелецкие слободы, о которых напоминает целый ряд названий. Наименования Большого и Малого Лёвшинского переулков происходят от стрелецкого полка Афанасия Ивановича Левшина, расквартированного здесь в XVII в. Центром стрелецкой слободы являлась их приходская церковь Покрова Богородицы, которая так и именовалась: «что в Левшине», здание которой, выстроенное в 1697 г., простояло здесь до начала 1930-х годов.
Названия Зубовского бульвара и площади напоминают еще об одной стрелецкой слободе. Центром ее являлась церковь Троицы в нынешнем Померанцевом переулке, который ранее назывался по храму Троицким. Храм известен с 1642 г., когда здесь стояли стрельцы приказа Ивана Бегичева. Определение «что в Зубове» храм и вся окружающая местность получили от построенной в 1652 г. вместо прежней деревянной церкви тщанием «Дмитриева приказу Зубова пятидесятников и десятников и всех рядовых стрельцов» нового уже каменного Троицкого храма.
Ваганьково
Одним из древнейших следует признать и село Ваганьково, местоположение которого можно определить по церкви Благовещения «на Старом Ваганькове» во дворе Российской государственной библиотеки и Староваганьковскому переулку. В первой половине XV в. здесь находился загородный двор великой княгини Софьи Витовтовны, супруги великого князя Василия I. Летописцем он впервые упоминается под 1446 г.: «приде князь великий на Москву месяца ноября в 17 день и ста на дворе матере своея за городом на Ваганкове».
Относительно происхождения названия «Ваганьково» в литературе высказывались самые разнообразные версии. Одна из них опирается на известный словарь в.И. Даля, где встречается слово «ваганить» (с пометой: вологодское), означающее «баловать, шалить, играть, шутить». На основе этого была выдвинута гипотеза, что здесь якобы находился «государев потешный двор». В ее подтверждение ссылались даже на средневековых вагантов.
Более приемлемым является объяснение этого названия С.К. Романюком — от налога за взвешивание товара, который именовался «ваганным» (от слова вага — вес, тяжесть). Так, в одной из жалованных грамот XV в. на право беспошлинной торговли читаем: «А коли с чем пошлют, с каким товаром или что купят себе, ино им с того товару не надобе мыт… ни померное, ни побережное, ни ваганное».
Долгое время это место находилось в княжеском владении. В 1472 г. князь Юрий Васильевич Дмитровский завещал своему старшему брату Ивану III: «А что мое место Ваганково да и двор на Ваганкове месте, чем мя благословила баба моя, великаа княгиня, а то место и двор господину моему, князю великому».
Приглашенный Василием III итальянский зодчий Алевиз построил в 1519 г. на Ваганькове церковь Благовещения. В летописях Ваганьково встречается под 1514 и 1531 гг. Упоминается оно и в рассказе о событиях 1547 г., когда сразу после опустошительного московского пожара 1547 г. молодой царь Иван IV спасался от разъяренной толпы на своем дворе в Ваганькове, а оттуда бежал в подмосковное село Воробьево.
Именно в Ваганькове располагался знаменитый опричный двор Ивана IV, из-за устройства которого жившие тут дворцовые служители были переведены на окраину тогдашнего города, в район Пресни, где они образовали поселение Новое Ваганьково. На прежнем же месте, которое стало именоваться Старым Ваганьковым, позднее разместились стрельцы, которые воздвигли напротив Боровицких ворот Кремля храм Николая Чудотворца, иначе именовавшийся как «Никола Стрелецкий», стоявший до 1932 г. на углу современных Знаменки и Волхонки. Храм значится здесь с 1623 г., а к 1657 г. он был уже каменным.
