Автор: Вероника Берлизова. 16 лет
Московская область
Живая легенда
Идя на интервью, я знала, что мне предстоит встреча с живой легендой Великой Отечественной войны. С матерью погибших сыновей. Пока в моей голове роилась масса мыслей и вопросов, я не заметила, что подошла к ее домику. Робко стукнув в дверь, я услышала тихий голос.
-Открыто, заходите.
Анна Петровна знала о моем приезде и, видимо, уже ждала меня. Войдя в дом, я сразу и не увидела ее. Настолько было темно, и тоска буквально сквозила отовсюду. И только ее фигура неподвижно сидела у окна. Это женщина, женщина-легенда, та, что похоронила на войне всех своих десятерых сыновей. Я тихо присела рядом, с улыбкой протянула гостинцы.
-Мне? Да что ты, деточка! Мне не нужно вовсе...Сейчас соседские ребятишки прибегут, они то и съедят на здоровье.-минуту помолчав, она тихо спросила.-Что тебе рассказать, внученька?
Я мигом оживилась.
-Все! Все! Анна Петровна!
-Тебе и дня не хватит все выслушать, - с грустью произнесла она.
-Нет, я никуда не спешу! Пожалуйста!
Тихо вздохнув, она протянула руки к лицу, как будто впервые их видит.
-Знаешь, внученька, говорят, какой палец ни откуси, все одно больно...Десять пальцев, как десять любимых сыновей.
Широко раздвинув пальцы, она смотрит на мизинец и будто говорит с ним, как с Ванюшей.
-Мой "Мизинчик"!-я тебя всегда так называла. Маленький белокурый мальчишка, курносый нос, как у отца, голубые, как небо, глаза. Сорванец, но очень добрый и как девочка уж очень был близок ко мне. Я ведь как тебя оберегала от всех, ведь ты был последыш! Как по-другому...Нет больше слез, только боль в груди и стон. Нет больше Ванечки! Свет в окошке!-зарыдав, она продолжала.-Шесть полных лет ему было, когда карательный отряд летом 41 года совершил поджог нашей деревни. Этот огонь до сих пор стоит у меня в глазах. Пестрое, ярко-красное пламя в окнах домов...В глазах помутнело, ничего не разобрать. Громкий плач, крики людей-все смешалось в этот момент. Среди невообразимого хаоса я смогла различить лишь один крик. Такой до боли знакомый: "Мамочка-родная, помоги!.."
-Ужас, гораздо более горячий и гнетущий, чем сам огонь, пробрал до самых костей. Подняв полные страха глаза, я увидела белокурого мальчишку в окне своего горящего дома. Ваня, маленький Ванюша, мой любимый сынишка медленно задыхался в дыме и безжалостном пламени. Рывком к нему, но глухой удар прикладом по голове и темнота...Почему его, а не меня?!
Я вжалась в стул. Меня будто саму убили. Слезы покатились по щекам, что со мной? Сгибая и разгибая мизинец до боли, чуть не ломая его, она смотрит на безымянный палец.
-Мой безымяный пальчик...Уже совсем не маленький, но не по годам повзрослевший сын. Максимушка... Всего 16 тебе было, когда ты по собственной воле сбежал на фронт. Тоже не вернулся, приняв смерть от шальной пули, закрывая собой раненного товарища.- с болью прошептала она в гробовой тишине. Она продолжила.
-А два рядом стоящих пальца, так похожих друг на друга - это Мишка и Сашка. Неразлучные, с самого детства друг от друга ни на шаг.- она помолчала...- Двое храбрых летчика так и погибли вместе, выполняя боевое задание. Разбились роковой зимой 42-ого. Война "отрезала" еще два пальца.
Повисла тишина, мне показалось, что она ушла в прошлое и уже не вернется... В затянувшейся паузе я, тихо вытирая слезы, срывающимся голосом спросила.
-Анна Петровна, умоляю, продолжайте!
Вздрогнув, она еле слышно прошептала.
-А пятый сынок - хирург. Ведь на фронте он не отдыхал ни днем, ни ночью, операции одна за одной. Но не поверишь, внученька, война на миг свела Сережу со своим братом Никитой. Спасая его от осколочного ранения, смерть настигла их обоих во время бомбежки.
Мне показалось, что я не беру интервью, а слушаю исповедь Великой женщины. Женщины-матери. Первый раз в моей практике мне и вопросов задавать не пришлось. Анна Петровна буквально приковала своей повестью жизни.
-Ты еще не устала слушать?-раздался в тишине голос старушки.
Ком в горле не давал мне ничего ответить. Я лишь сильно замотала головой, готовая слушать дальше.
-А от двух других сыновей не было ни одной весточки. С начала войны они числились пропавшими без вести. Но я все равно жила надеждой, что хоть один вернется домой. Но как оказалось погибли они чуть ли не в один день, не успев повоевать.- она ,нежно погладив два пальца на руке ,продолжила.-А девятый сынок...30-ти летний Андрюша ушел на войну офицером. Он сражался, не жалея сил, но в бою был ранен...Моя кровинушка, претерпев нечеловеческие муки, погиб в лагере смерти. Его так и расстреляли фашисты на глазах у всех пленных, с выколотыми глазами, переломанными руками и ногами, с вырезанной звездой на груди. Замученного, но не предавшего свою Родину!-не удержав вой из груди, она вознесла руки к небу, губы в агонии твердили слова мольбы.-Боже! Да за что такие муки мой сынок перетерпел?! Как только силы хватило все это выдержать?! Как бы мне хотелось взять всю эту боль на себя!
С нежностью обняв ее за плечи, как свою родную мать, я тихо спросила.
-А десятый? Хоть он пожил после войны?
-Петю застрелили в Берлине. Прямо перед взятием Рейхстага. Он воевал за мирное небо, но сам его так и не застал.
Люди! Где есть такие слова, которыми можно описать горе, когда мать теряет сына? А когда десятерых?!
